Генеральный менеджер «Салавата Юлаева» рассказал нашему изданию о рабочих буднях, пути к становлению хоккейным функционером, работе на «Торонто», подписании Линуса Умарка в межсезонье, движении игроков в клубной системе и собственной игровой карьере. Первую часть интервью читать здесь.
— Расскажите, что делает генеральный менеджер после дедлайна.
— Вообще, работы много. Во-первых, мы играем. Тут какие-то текущие вопросы. Во-вторых, играет молодежная команда и «Торос». Я вот вчера, например, в Нефтекамске был (разговор состоялся 24 декабря — прим. ред). У нас происходит движение внутри клуба, я должен все эти вещи отслеживать. Это один момент. Второй момент — мы готовимся к драфту. Нужно составлять списки, аналитику и так далее. Работа со школой.
— То есть, вне трансферов на внутренних делах сосредоточены?
— Конечно. Мы же в любом случае думаем о следующем году. Мы же отдаем себе отчет, у кого контракты заканчиваются, у кого они длинные, с кем мы должны продлить, кого мы будем подписывать, кого не будем. С кем бы мы хотели вести переговоры на следующий год. Работа не прекращается.
— Возможен ли какой-то алгоритм типичного рабочего дня генерального менеджера?
— Нет.
— Каждый день абсолютно что угодно может произойти?
— Абсолютно. Многое зависит от календаря, многое зависит от ситуации. Ты никогда не знаешь, сколько времени займет та или иная сделка. Иногда ты думаешь, что это будет очень тяжелая сделка, а она проходит за 15 минут. Иногда думаешь, что какое-то плевое дело, а растягивается на месяц.
— Ненормированный день уже стал нормой?
— Конечно. В хоккее, мне кажется, у всех так. У нас никто не удивляется, если кто-то в два часа ночи позвонит и что-то спросит. Никто не скажет, что ты сумасшедший и в два часа надо спать.
— Когда-то представляли, что станете генменеджером?
— Да. Когда-то работал скаутом — эта работа очень интересная и мне нравится. И почему я стал генменеджером? Разница заключается в том, что скаут не принимает решения. Он просто говорит — этот игрок «хороший», а этот «плохой». А решение, брать игрока или не брать, принимает генменеджер. Я всегда хотел принимать решения. Мне всегда хотелось проверить правильность своих мыслей. Я говорю — этот игрок хороший. И подписываю его. Потом выясняется, что он действительно хороший. Я был прав. Или выясняется, что он плохой. Значит, я ошибался. А так я никогда не узнаю. Ну говорю я — он хороший или плохой. А что толку? Вот когда работали с Андресом Хедбергом в «Торонто»… В частности, мы Николая Борщевского драфтовали. Вот как жизнь складывается! Сейчас мы вместе работаем. В этой жизни, конечно, много интересных вещей… То есть, понятно, что со скаутом советуются. Но тут же смысл в чем? Условно, есть игрок. И есть разные мнения о нем. Генеральный менеджер должен принять решение.
У нас никто не удивляется, если кто-то в два часа ночи позвонит и что-то спросит.
— В современной КХЛ возможно, что в клубе нет генменеджера?
— Генменеджеры, по-моему, есть у всех, но функционал у них разный. Вот стоит вопрос о каком-то трейде. И я звоню в команду «Икс». Мне нужно поменять игрока. Я четко должен понимать, что там есть генменеджер, который отвечает за этот раздел работы. А у многих клубов… Я уже работаю сто лет и не знаю, кому там звонить. Кто там вообще за это отвечает? То ли президент, то ли хозяин, то ли спортивный директор, то ли уборщица.
— Насколько знаю, в чемпионате СССР не было такой должности.
— Да в чемпионате СССР главный тренер — царь, бог и воинский начальник.
— Как этот институт начал появляться в России?
— Если честно, как в России, я не знаю. Когда работал в НХЛ, мне было очень интересно. Я видел, чем занимается генеральный менеджер и многие вещи. Вот, например, доска. Тут все игроки системы. Вот это первая команда, вторая команда. Здесь только «Тороса» нет. Просто еще одна доска нужна.
Это очень удобно. Я с тренерами боролся — они сидят и пишут составы, у них перечеркнуто все. Говорю, сделайте себе. Вот, Григоренко в первом звене слева или Хлыстов? Не, давай Хлыстов. Давай. Раз — поменяли. Тут и травмированные, сборная. Мелочь, конечно, но удобно. Я совершенно четко себе представлял работу генменеджера, когда начинал работать. В России прецедентов не было. Например, Сергей Михайлович Михалев, царствие ему небесное. Он долгое время работал в Тольятти, помогал Цыгурову, был старшим тренером. Но, насколько я понимаю, Михалев занимался этим разделом работы. Он не был генеральным менеджером, но этот функционал частично ложился на него. Раньше в команде было два человека и они вдвоем за все отвечали.
— Чему-то для этой работы приходиться дополнительно учиться? Экономика, юриспруденция, психология…
— Чтобы прямо-таки обязательно — не думаю. Есть определенный набор знаний, который, мне кажется, необходим. Язык, например.
— Трудовое право России?
— Наверно, но мы больше в рамках Регламента работаем. Я что-то не помню, чтобы у нас в судах общей юрисдикции какие-то вопросы решались. Просто если уж такие сложные вопросы возникают, то это уже юристы вступают в дело. Я так думаю, что самое главное это, конечно, знание предмета — хоккея. Вот эти вещи, про которые вы говорите — экономика, психология — это все важно, безусловно. Я просто думаю, что у каждого человека есть какие-то знания в этих областях. Я имею ввиду не Forex, игру на бирже, а начальные знания. А дальше уже, когда углубляешься, занимаешься самообразованием и понимаешь, что та или иная сфера тебе нужна для работы. Я вообще, когда слышу, что человек с двумя высшими образованиями, у меня всегда большие сомнения. Если у человека, два высших образования — значит, он с каким-то ошибся?
— Почему же?
— Вот я смотрю — у человека экономическое образование и физкультурное. У меня сразу возникает вопрос — ты вообще кем хотел быть?
— А если экономическое и юридическое?
— Может быть. Хотя, с моей точки зрения, нельзя глубоко знать как тот, так и другой предмет. Ты все равно разбираться будешь постольку, поскольку в каждом.
В чемпионате СССР главный тренер — царь, бог и воинский начальник.
— Если на первом месте хоккей, то бывшему тренеру или игроку этим легче заниматься?
— В НХЛ есть такое понятие rink rat. «Ледовая крыса». Это в хорошем смысле слова. Это человек, который даже не играл в хоккей, но он постоянно на стадионе. Вот здесь многие журналисты такие. Он постоянно на стадионе, он все новости узнает, он все смотрит. Вот если такой rink rat, то можно и не играть. Кирилл Фастовский никогда не играл в хоккей и это не помешало ему создать одну из лучших систем в лиге.
— Меня, кстати, это удивляет. У «Сибири» больших денег нет, а состав боеспособный и на всю лигу выращивают игроков.
— Кирилл Фастовский сам по себе человек очень разумный. Он выстроил определенную систему, он уже сезон шестой там. И еще там система управления очень простая. Там есть хозяин клуба и есть Фастовский, который управляем всем остальным процессом. Все. Они молодцы, безусловно. Правильно выстроенные приоритеты, акценты. У них забирают условно, Коскинена. Они не ругаются ни с кем, что у них Коскинена забрали, они говорят — хорошо, давайте Салака и еще денежную компенсацию. А Салак, с моей точки зрения, не хуже Коскинена совсем. Отдают такого же вратаря и получают еще за это хорошие деньги. Они отдают, условно, Зайцева. Понятно, сильный защитник. Но взамен получают Кугрышева, Моню… Лидеры клуба. А потом этого же Кугрышева продают обратно.
— Упоминали, что воспитаны «Спартаком». Расскажите, почему не сложилась игровая карьера, с кем и против кого успели поиграть.
— Против кого? Против папы Димы Сапрыкина! Я ему даже забивал. Раньше же как было? В составах команд люди играли по 10-15 лет. Вот в «Спартаке» играли Шалимов, Шадрин, Якушев. Они играли и ничего не происходило, они не уезжали ни в НХЛ, ни куда-либо еще. Чтобы попасть в первую команду… Вот у нас сейчас идет большая ротация. Был перерыв на Карьяла. Мы сразу взяли пять или шесть человек из МХЛ. Они с нами потренировались. Раньше же такого вообще не было. Раньше, если человека подняли на одну тренировку в первую команду, это потом месяц разговоров было. Я понимал, что совершенно средний хоккеист, играл во втором звене в молодежной команде. И раньше МХЛ не было. Ситуация была такая: я учился на втором курсе института и закончил хоккейную школу. Стояла альтернатива. Либо ехать куда-то играть — но тогда вставал армейский вопрос, потому что в институте-то военная кафедра — либо учиться. Рассудил, что если к 30 годам закончишь играть, надо все равно работу искать. Решил. Закончу-ка я институт.
— Нападающим были?
— Да, центральным.
— В разных клубах поработали. Остался «спартаковский» патриотизм?
— А сейчас такого нет вообще! Это все штампы журналистские.
— Жалко, если честно.
— А это невозможно! Это реалии жизни. Когда я слышу «чтоб создать команду, нужно три года», мне просто смешно. Какие три года? Через три года у людей заканчиваются контракты. Кто-нибудь знает, что будет с Мишей Воробьевым через три года? Может, он уже в НХЛ будет играть. Кто-то предполагал три года назад, где будет Василевский? Понятно, если бы тут остались Василевский, Слепышев, еще люди, тогда можно было бы создать команду. И поэтому патриотизма этого быть не может в принципе сейчас. Понятно, что в идеале надо людей воспитывать в этих традициях. Вот вернулся, условно, Александр Логинов в Уфу, и мне кажется, он очень рад, комфортно себя чувствует, играет. Это все хорошо, но это больше стечение обстоятельств. Мы же там военную операцию провели, чтобы его получить. Он до 28 лет ограниченно свободный агент, принадлежит другому клубу. Ну хорошо, нам удалось обмен сделать. А в принципе-то это невозможно. Мы стараемся воспитывать ребят в духе приверженности клубу. Но это сделать сейчас крайне сложно.
— Это из-за НХЛ нельзя в КХЛ долгие контракты заключать?
— Из-за реалий нашей жизни. Из-за СКА, например, нельзя. Из-за той же Уфы нельзя. Как может Новокузнецк удержать людей?
— Вы стали судьей, затем скаутом «Торонто». Как контакт с «Мэйпл Лифс» произошел?
— В Европе есть такая контора, European Sport Service, которая занимается, скажем так, обслуживаем НХЛ в Европе. Допустим, в Уфе завтра будет Чемпионат Европы или Турнир четырех наций. Откуда какой-нибудь скаут «Колорадо» знает, где эта Уфа и вообще? Он обращается в European Sport Service и она организует аккредитации скаутов и так далее. «Торонто» обратился туда с просьбой подыскать им европейского скаута. Вот у нас работает в клубе Костя Крылов, мы давно работаем вместе. Он работает в «Анахайме». И вот он самый первый российский скаут. Он год работал, потом я подписал контракт, и за неделю до меня Евгений Владимирович Зимин с «Филадельфией». И мы начали втроем работать, вообще не было скаутов. Суть в том, что я приехал судить Чемпионат Европы и знать не знал о существовании скаутов. Я был единственным российским судьей, кто знал английский. Меня это так развеселило. Когда приехал, меня в аэропорту встречают: «Рефери из России?» Говорю да. «По английски говоришь?» Говорю да. И он такой сразу — «А! Первый рефери из России, кто говорит по-английски!» И ко мне обниматься лезет. Я смотрю на него и думаю — он прикалывается, что ли? Короче говоря, когда они увидели человека, который говорит по-английски, они говорят: «Леонид, нам нужен человек, который живет в России, работает в области хоккея и говорит по-английски». Я практически идеальная кандидатура. Я сначала вообще не понял, чего им надо. Немножко даже испугался, мало ли, какая-нибудь иностранная разведка, вербуют… Ну хорошо, говорю. Заканчивается Чемпионат Европы. Я про это как-то даже забыл, уже в Москву приехал. Вдруг мне звонит Андрес Хедберг и говорит: «Леонид, с тобой разговаривали. Я хочу с тобой встретиться». Я: «Да? Ну давай». Встретились, пообщались и я подписал контракт.
— В Канаде часто бывали?
— Нет, нечасто. Драфты, сборы. Но я еще судил, так что у меня особо и времени не было.
Мы провели военную операцию, чтобы получить Логинова.
— Расскажите, как рекомендовали драфтовать Даниила Маркова.
— Приехал Хедберг, спрашивает, кто есть в России. Есть, говорю, один персонаж. А сам так думаю, что он мне сейчас скажет, что я совсем не соображаю. Потому, что он играл, если честно… Основное достоинство было характер. Мы пришли, сели на хоккей. После игры говорит: «Да, что-то есть». В том году его никто не драфтует, в том числе и мы. Я так удивился. Думаю, ну ладно. Когда 1976-ой год рождения драфтовали, его не взяли. На следующий год, когда у нас уже последний выбор был, я говорю — Марков! Они говорят: «Ну хорошо, давай».
— Риск оправдался.
— Девятый раунд, там и риска не было. Уже свет гасили и все расходились.
— Еще к чьему выбору приложили руку?
— Борщевский, Березин, Антипов, Поникаровский. На тот момент, когда я работал, у меня был самый высокий процент игроков, попавших в НХЛ из числа выбранных на драфте. Помню момент, мне звонят из «Торонто». Говорят: «Леонид, поздравляем, великолепная работа, мы очень довольны…» Я говорю: «Слушайте, ребята, мы уже четыре года русских не драфтуем. Что же хорошего-то?» Они говорят: «Да, правильно. Мы не задрафтовали ни одного хорошего русского, потому, что их задрафтовали до нас. Но мы и не задрафтовали ни одного плохого». Это тоже показатель хорошей работы.
— На драфте-1996 обсуждали выбор Зюзина?
— Нет. Шансов никаких у нас не было. Зюзин шел первым-вторым. Зюзина взял как раз Костя Крылов для «Сан-Хосе».
— Невозможно было обменять выбор?
— Возможно. Но кто же его отдаст? Это надо было, как в свое время с Линдросом. Линдрос был задрафтован «Квебеком». Он сказал, что не будет там играть. И «Филадельфия» отдала пол-команды, в том числе Форсберга, который потом с «Колорадо» («Квебек» переехал — прим. ред) два перстня выиграл, а Линдрос его так и не выиграл. Я к тому, что за первый пик надо слишком многим пожертвовать.
— В 1994-ом году уфимец Вадим Шарифьянов был выбран 25-ым номером «Нью-Джерси». Думали брать?
— Он был у нас в списках, безусловно, но приоритеты были другие.
— «Торонто» в том первом раунде вратаря какого-то канадского взяли.
— Там столько ошибок! Вот как раз вспомнил, когда 76-ой год драфтовался. Я им говорю — Королюк. Они говорят, что он маленький. Повторяю — Королюк! Они говорят, что он плохо катается. Он хорошо катается. Они говорят нет. И вот как раз Костя Крылов драфтует Королюка в «Сан-Хосе», шестой раунд. Я приехал на сборы в лагерь. Смотрю и спрашиваю «Это вот кто?» Они говорят: «Да вот, мы его во втором раунде задрафтовали». Я говорю: «Вы понимаете, что мы сделали? Королюка не берем в четвертом, а этого берем во втором». Очень часто происходят такие случаи.
— Расскажите про скаутинг в Уфе. Как работает и что из себя представляет?
— У нас скаутом работает Константин Крылов. Он является сейчас скаутом «Анахайма» одновременно. Этот человек — самый опытный и самый первый скаут России. Я с ним очень давно работаю, начиная с Тольятти. Как говорится, мафию победить нельзя, ее можно только возглавить. Мы друг у друга все время «воровали» игроков. И я так думал — а чего с ним бороться-то? И сейчас еще взяли Вячеслава Ренёва, он работает скаутом в школе. Он больше по детям и региону. Костя больше работает по иностранцам и по Европе. Кроме того спортивный директор Роман Беляев вовлечен в этот процесс и я.
— Допустим, нужно найти какого-то игрока. С чего будет начинаться процесс? Как можно это разложить по пунктам?
— Возникает вопрос — кто он, россиянин или иностранец. Начинается аналитика, что мы имеем на рынке: из ограниченно свободных агентов и из неограниченно свободных агентов. Может, есть какие-то подписанные люди и в условной команде «А» есть игрок, интересующий нас и мы понимаем, что мы можем за него предложить что-то адекватное. Все обмены вызывают много обсуждения. Однако, чтобы что-то хорошее получить, надо что-то хорошее отдать. Есть в команде «Метеор» есть игрок Иванов, который интересует меня. Но я, в свою очередь, должен понимать, заинтересую ли я чем-то эту команду. Если у меня нет чего-то адекватного для обмена, то я и соваться не буду. Если нужен игрок того или иного плана, то мы сначала составляем список людей, которые есть, потом смотрим, кого мы можем теоретически «вытащить».
— Часто за более звездного игрока могут отдать несколько менее звездных. От чего зависит их количество? От статистики, от зарплаты?
— От твоего желания. Насколько тебе нужен этот игрок и чем ты готов пожертвовать. Возвращаясь к теме с Линдросом — «Филадельфия» пожертвовала пол-состава. В частности, они отдали такого игрока как Форсберг. Это просто элитный игрок, он стал значительно выше этого Линдроса. Мне в свое время в Тольятти нужен был Скугарев из Ярославля. Сказали, что он стоит 100 тысяч долларов. По тем временам — просто бешеные деньги. Они говорят: «Мы ему купили квартиру, вот хотим их вернуть». Я пошел и убедил руководство. Мы выложили эти деньги и взяли его. Он потом в сборную попал, а мы серебряные медали выиграли. Весь вопрос в том, насколько тебе это нужно. Например, ЦСКА. Им нужен был Кутузов. Я говорю: «Хорошо. Энгквист и Прохоркин».
— Оправдался обмен.
— Я сейчас не комментирую. Я просто говорю, ЦСКА очень хотел Кутузова, это не моя инициатива была. Когда у меня спрашивают, кого я могу обменять, я отвечаю, что любого. Весь вопрос — что тебе предложат. Если Грецки два раза меняли. Допустим, есть у меня ведущий игрок, которого я не собираюсь ни менять, не отдавать, ни продавать. И вдруг мне за него предлагают пол-царства. Конечно, я поменяю, если мне выгодно.
— При обмене контакт в основном с агентом происходит?
— Нет, наоборот.
— Менеджер с менеджером?
— Конечно. С агентом в каком контексте? Звонит агент и говорит, что у него клиент играет в такой-то команде и он слышал, что они его поменяли бы, если бы что-то там. Тогда я звоню тому менеджеру и спрашиваю, действительно ли его готовы поменять. Когда идет непосредственно процесс, агент уже не участвует.
— Упомянули, что Лазарева было тяжело подписывать. А вот у меня вопрос по Умарку — как с ним было?
— Там смешная ситуация. Звонит его агент, говорит «Умарк». Говорю да. Называет сумму. Говорю нет. Он мне в ответ: «Ну все, мы в «Барысе». Говорю: «Успехов». Все. И вдруг в «Барысе» снимают президента, власть меняется. Звоню агенту, говорю: «Наше предложение на столе еще». Он говорит: «Да, но вот нам там столько-то давали…». Отвечаю: «Ну и что, что вам там давали? Это поп-корн. Сейчас там поменяется президент, поменяется философия. Не получится ничего — останетесь без команды». Согласились.
— А правда, что «Ак Барс» на него тоже претендовал?
— Не знаю, не слышал. Меня часто спрашивают, сколько человек претендовало на игрока, которого мы подписали. Не знаю. Про «Барыс» я знаю, потому, что переговоры в таком контексте шли. Может, там еще пять команд было.
— Как часто бываете в Нефтекамске на матчах «Тороса»?
— Стараюсь всегда, когда есть возможность.
— Наверняка, наличие подобного фарм-клуба работу облегчает. Чемпион.
— Как раз то, что чемпион, и усложняет.
— Почему?
— Если команда слабая, то больше вероятности, что там будут играть молодые. Если они будут чемпионами — дай бог. Но мне в идеале нужно, чтобы у них были места для наших молодых игроков, которых мы считаем необходимым там обкатывать.
— На Хакимова смотрите там?
— Хакимова смотрел. Очень хорошо играет там.
— Многих удивляет, что он в основе шанса не получает.
— Так часто бывает, к сожалению. Люди становятся заложниками ситуации. Потому, что Сведберг играет. В свое время под Третьяком столько вратарей «умерло»… Не потому, что они плохие. А потому, что Третьяк.
— Эти летом лидеры «Толпара» Руслан Ибатуллин, Василий Жилов и Никита Мокин не пригодились в системе башкирского хоккея.
— Просто потому, что они не выдержали конкуренцию. У них возраст уже не подходящий для МХЛ, а Мокин не подходил ни в «Торос», ни в «Толпар». Просто спортивный принцип.
— Разумняка перестали призывать из «Толпара» в основу.
— Потому, что Воробьев сильнее. Просто на лимитчиков мест нет.
— Как у Банникова с шансами на состав? Сейчас он один из лучших в МХЛ среди защитников.
— Банников у нас был в списках на предсезонку. Но он получил травму и долго не могли диагноз поставить правильно и лечили его не так. Пока выяснилось, что там и как, уже прошло время. В такой команде, как «Салават» лимитчикам очень тяжело играть. Вот в Новокузнецке Хрипунов, Сетдиков, тот же Банников — они бы все играли в КХЛ. Просто у нас здесь состав сильнее.
Так часто бывает. Люди становятся заложниками ситуации.
— А если его вместо Цулыгина попробовать?
— Можно. Но этот вопрос к главному тренеру и он понимает, чего ждать от Цулыгина. Сейчас дело идет к плей-офф и не до экспериментов. Не исключено, что Банникова вызовут. Он тренировался здесь в перерыве на Кубок Карьяла и тренерам понравился. Я думаю, он у нас обязательно будет в обойме. В конце-концов, Банников-то на год моложе, чем Цулыгин. Думаю, его время еще придет. У Банникова есть одна проблема серьезная — здоровье. Он очень подвержен травмам.
— Вы говорили, что тяжело с лимитчиками.
— Тяжело. Вообще, их, в принципе, много. Но есть медицинский факт. Лучший молодой защитник в системе клуба, Цулыгин, не попадает в состав молодежной сборной. Хотя Брагин очень любит игроков из КХЛ. Когда он формирует состав, который поедет на МЧМ, отдает приоритет людям, которые играют в КХЛ.
— Даже если они мало выходят на лед?
— Нет, если они играют. Цулыгин играет достаточно много по сравнению с другими. Может, у него игрового времени немного, но он играет практически все матчи. Тем не менее, он не попал в состав. Это говорит об уровне наших игроков. У нас практически нет ни одного реального кандидата в молодежную сборную. Вот если все нормально будет, то на следующий год будет Михаил Воробьев.
— Сейчас его не взяли.
— Он на год моложе. Там из 1997-го года рождения поехало человек пять из России.
— Сейчас к системе клуба присоединили учалинский «Горняк», стерлитамакский «Орлан» и школу имени Марата Азаматова. Как вам эти действия?
— Это правильные действия. Приведу такой пример. Был чемпионат Советского Союза по футболу. И если игрока с Украины приглашали в «Спартак», то ни один не мог уехать без согласия Лобановского. Если Лобановский говорит, что он ему не нужен, тогда да. В Республике должна быть какая-то система. «Салават Юлаев» на верху пирамиды, все должны стремиться попасть в «Салават Юлаев». Я считаю, что это правильно.
— Прошло более 2/3 регулярного сезона. Как сейчас можно оценивать совершенные трансферы? Что получилось, что нет?
— Это вопрос интимный. Понятно, что некоторые играют хуже, чем мы ожидали. Но я бы не хотел об этом сейчас говорить, потому, что людям еще играть в плей-офф. В селекционной работе всегда есть удачи и неудачи. Такого нет, чтобы все провалено или наоборот. Сколько работаю, у меня был единственный драфт, когда все пять человек поиграли в КХЛ. В 2011-ом году, когда Слепышева драфтовали. И то, пятый, Константин Шабунов, уже закончил, хотя он восемь матчей в КХЛ сыграл. Там были Слепышев, Скутар, Жафяров, Шабунов и Любушкин. Можно, например, Логинова взять. Был средний игрок. Взяли сюда — Матч Звезд. И я могу говорить, что я такой умный, прямо видел, как Логинов будет играть? Но это же бред. Это просто так получилось. Конечно, мы предполагали, что Александр Логинов будет хорошо играть. Но мы не предполагали, что он будет так хорошо играть. Хотя, с другой стороны, мы предполагали, что Антон Лазарев будет играть очень хорошо. А он играет не очень хорошо. Такое бывает. Например, Энгквист, Умарк играют чуть лучше, чем мы предполагали. Леписто, Сведберг играют на своем уровне. Очень многое от химии зависит.
— Летом на встрече с болельщиками озвучивалось предложение сыграть матч на открытом воздухе с «Ак Барсом». Сейчас ЦСКА в формате Русской Классики проведет товарищеский матч с командой СКА МВО. Как вам такой концепт — Русская Классика в Нефтекамске и «зеленое дерби» в ее рамках?
— Я на эти вещи нормально смотрю. Откровенно скажу, на этой встрече меня этот вопрос несколько врасплох застал. Это не совсем ко мне. Это к Сергею Медведеву, это маркетинг. У меня принципиальных возражений к этому нет. Если завтра скажут, что кто-то это организует — я не возражаю.
— Что можете пожелать болельщикам в преддверии Нового года?
— Прежде всего желаю здоровья, исполнения всех желаний в новом году и почаще приходить на стадион. А мы, в свою очередь, постараемся радовать.
Азамат
Фото: Светлана Садыкова и авторские